ЗАВЕЩАНИЕ

Много лет назад моя мама развелась с моим отцом и сумела выехать за границу к своей старшей сестре. Я остался с отцом и его матерью в России, отец не отдал меня моей матери, видимо, назло. Сперва умерла моя бабушка, а затем и мой отец. Мне к тому времени было двадцать лет. Я учился, работал и очень часто получал от своей матери письма и посылки. В посылках были красивые вещи и разные иностранные сладости. Вещи я носил, конфеты съедал, а на письма никогда не отвечал. Я совершенно не помнил свою мать, а фотографий не было. Думаю, их порвали и выбросили бабушка или отец. Мне совершенно не о чем было ей писать, да и неприязнь, посаженная в мою душу родными, сказывалась на моем к ней отношении. С раннего детства родные внушали мне, что мать меня бросила ради любовника и что она никогда не любила меня. Некоторые письма я все-таки вскрывал, но никогда их не дочитывал до конца. 

Меня почему-то бесило, когда я видел строчки, где она обращалась ко мне с ласковыми словами «солнышко мое», «зайчик мой». Я сразу зло думал: любила бы, так не бросила бы меня, как щенка, — мысленно повторял я бабушкины слова. Когда мне исполнилось пятьдесят лет, меня письмом пригласили в нотариальную контору. Я сразу понял, что мать моя умерла. В завещании, которое мне было отдано, я прочел, что моя мать, в девичестве такая-то, в твердой памяти и своей волею, оставляет мне все, чем она располагает, и всем, что у нее есть. Список недвижимости, счетов в банках, акций и прочего поверг меня в шок. Я, конечно, помню ехидные речи своей бабушки про то, что старшая сестра моей мамы была капиталисткой и все такое, но чтобы такое состояние и богатство стало маминым, а затем моим после смерти маминой сестры, я и думать не мог. В папке с документами лежали ключи и адрес. Я мог сразу ехать за границу, ведь наконец настали свободные времена. Мог даже взять себе другое гражданство и жить на два государства или в каком-нибудь одном. 

Семьи у меня на тот момент не было, я был вдовцом, а детей мы с женой не завели. В общем, прибыл я за границу в огромный загородный дом с двумя бассейнами — один в доме, другой на улице. Неделю ходил по дому, не смея верить в то, что это не сон. Мраморные полы, резные лестницы, на стенах итальянские фрески. Высоко на потолках метровые люстры чешского хрусталя. В столовой серебряная посуда. Дорогостоящие полотна старых мастеров и многое, многое другое. Мне казалось, что я живу в Эрмитаже. Жил в обычной «хрущевке», а проснулся во дворце. Особенно мне нравились огромные витражные окна. Рисунки из цветных стекол горели и отражались на стенах при восходящем и заходящем солнце. Это было потрясающе. В доме были четыре библиотеки и три кабинета. В библиотеках книги стояли на полках, от пола до потолка четырехметровой высоты. Я в них заглянул, но они меня меньше привлекали, чем кабинеты, где я надеялся разгадать мамину жизнь. В столах действительно лежали дневники, их было много. Я сразу узнал по почерку мамину руку, ведь она писала мне тысячу писем, почти сорок лет подряд. Я забыл сказать, что в доме имелись слуги. Они остались в доме по маминому указанию, а над всеми ними был распорядитель, который отвечал за весь персонал. Работа всей обслуги была корректно отлажена. Их было не видать и не слыхать. 

Видимо, они убирали на тех этажах, где я отсутствовал, а когда я передвигался по дому в другом направлении, убирали там, откуда я ушел. В столовой еду подавал мужчина, с ним тоже я не общался никогда. В саду порядок наводили чернокожие, они же, наверное, следили за бассейном и прудом. У меня в самом начале после приезда состоялся разговор с домоправителем. При нашей беседе он пояснил мне, что все, кто служит в этом доме, работают не один десяток лет. Но если меня что-нибудь не устраивает, то он готов людей заменить. Ричард — так звали дворецкого — был немногословен и учтив. Он быстро ввел меня в дела. Пояснил мне, какими банками пользовалась моя мама. Когда я явился в банк с ключом от банковской ячейки, то меня провели в хранилище, где я забрал большой саквояж. В саквояже были чековые книжки, разные акции и тетрадь. До этого я особо не имел желания читать дневники из кабинетов, мамины размышления мне знать не хотелось. Я почему-то был уверен, что в них будет то же самое, что и в многочисленных ее письмах: оправдание ее отъезда, уверения в любви ко мне — в общем, женские излияния. 

Но, согласитесь, тетрадь, которая хранилась в банковской ячейке, заслуживала внимания. Первые строки этой тетради действительно начинались с сентиментальных слов, и я их пропускал, ища то, из-за чего тетрадь была достойна хранения в банке. Наконец я нашел то, что искал. И чтобы к этому позже не возвращаться, цитирую эту запись для Вас: «Как ты уже понял из прочитанного выше, я не смогла до конца ее жизни найти с ней общий язык. Видимо, прожитая моей сестрой жизнь в Америке разделила нас окончательно. Только за неделю до своей смерти моя сестра впервые со мной заговорила как с близким, родным человеком. Как человек, собирающийся покинуть этот мир. 

Она попросила меня сесть на свою постель, отправив перед этим через Ричарда всех слуг из дома, судя по всему, готовясь к этому разговору. Взяв мою руку в свою, Лиза, не моргая, глядела мне в глаза и долго молчала, прежде чем начала рассказывать мне о странных вещах. Я сидела молча, зная вздорный характер сестры, и не торопила ее с разговором. Наконец она начала: „Ты моя единственная родная душа. Я всегда тебя жалела и любила, хотя с моей натурой это нелегко. Я знаю, что виновата перед тобой, что уговаривала уехать из России. Мы обе верили в то, что со временем и твоего ребенка заберем, но мы не учли характер твоей свекрови. Я очень виновата в твоей разлуке с сыном, но я хотела, как лучше, думала, что если мы скажем, что ты сбежала с любовником, то муж быстрее забудет тебя, ведь зло изгоняет любовь. В итоге ты лишилась и мужа, и ребенка, а я потеряла сестру. Я чувствую, что ты меня всю жизнь обвиняла и, может, даже ненавидела меня. Как бы то ни было, послушай меня. Я доживаю последние часы, я умираю. И я хочу открыть тебе одну тайну, которую все равно с собой в гроб не возьмешь. Ты знаешь, — продолжала она, — я вышла замуж за профессора-археолога. Мы познакомились с ним на Алтае, куда он приезжал с группой американских ученых, а мы там работали от института. Сперва он мне не очень понравился, все рассказывал про мезолит, неолит, про поздний железный век и развитие бронзы. Восторгался нашими учителями, а 14 апреля 1983 года мы ходили с ним на научную студенческую конференцию, посвященную 10-летию Алтайского государственного университета в Барнауле. Так вот, уже когда он перетащил меня в Америку, и я стала его женой, мой муж ездил со своими и французскими коллегами на север Франции, а затем был в Англии, недалеко от Эйвери. 

По приезде домой он сильно изменился и рассказал мне такое, что это не вмещается в моей голове. При раскопках они обнаружили тысячи человеческих тел без черепов и без правой кисти руки. Все останки были захоронены и обнаружены в пластах земли, где прежде стоял церковный склеп. Археологи нашли множество запечатанных сосудов, множество монет и ритуальных резных ножей. Были разные диковинные артефакты, фигурки из дерева, золота и слоновой кости, позволяющие предполагать, что это культовые предметы. Мой муж Вильям украл одну такую фигурку и смог привезти ее домой. Благодаря этому диковинному божку мы и имеем все это богатство. С того дня, как в нашей квартире появился этот божок, оно из ничего росло как на дрожжах. Все, о чем бы мы ни мечтали, стало стремительно исполняться. Первым это заметил Вильям. Раньше приход денег в наш дом мы связывали с везением, но потом мой муж стал анализировать происходящее. Например, как-то он, увидев по телевизору очень редкой породы кота, с совершенно необычным окрасом, сидя на диване с бокалом в руке, произнес: «Как бы я хотел такого же кота, ведь он и правда настоящее чудо».

 Утром на другой день, когда Вильям совершал пробежку вокруг нашего дома, он увидел сидящего на дорожке кота. Точно такого же, которого мы видели в панораме о животных. Радости моего мужа не было предела, он страстно любил животных, особенно кошек и собак. Мы конечно же могли себе позволить все что угодно, ведь в то время у нас уже был капитал. Но чтобы вот так появился кот крайне редкой породы, которую вывели экспериментально, случайно, — это был шок. Вечером того же дня, когда мы легли с ним спать, муж сказал: «Не смейся надо мной, но я хочу сказать тебе одну вещь. Не кажется ли тебе, дорогая, что с появлением ритуального божка все желания наши тут же осуществляются? Хотели богатства — его стало столько, что нам не израсходовать его никогда. Дом захотели у океана — купили. Остров понравился — приобрели. У нас с тобой уже столько домов, что я не знаю им счета. Деньги возникают из ниоткуда, а теперь еще кот». Выслушав его, я предложила ему это проверить. И он сказал: «Я напишу свое желание на бумаге, а про что, тебе не скажу. Если оно исполнится, то мы с тобой сравним мою записку и результат». После этих слов он встал и пошел в свой кабинет. А утром мой муж не проснулся, он умер во сне. Я долго о нем горевала, а про записку просто забыла. Мне было тогда не до того. Стены меня буквально съедали, я очень тосковала по Вильяму. И тогда я стала, сестра, думать о тебе. Я решила тебя вытащить из России. Зная трудности и чиновничьи препоны, я, сама не знаю зачем, достала из сейфа божка. Дотронувшись до него, я прошептала: «Правдой или неправдой, хочу, чтоб моя сестра жила здесь, со мной». 

Вскоре ты уже приехала ко мне из России. Пока тебя еще не было, но пришло подтверждение на твой выезд. Я, радуясь этому, решила поблагодарить божка. Взяв его в свои руки, я впервые обратила внимание на надпись какими-то иероглифами у самых стоп божка. Мне захотелось узнать перевод этой надписи. Я переписала слово в слово на лист, копируя рисунки странного шрифта. Уже на другой день я дозвонилась до Кембриджа, в Гарвардский университет, и переговорила там с одним ученым. Он обещал переслать мою надпись человеку, который изучает очень древние письмена. В общем, в переводе было сказано: «Проси то, что для жизни. Упомянув слово „смерть“, умрешь». Говоря мне это по телефону, профессор еще пошутил, что текст написанного напоминает слова заклинания. Что возможна некоторая неточность, но смысл переведенного приближен к истинному смыслу. Когда я положила трубку телефона, меня будто ударило током. 

Я срочно должна была найти ту записку, которую написал мой покойный супруг. Лихорадочно роясь в его столе, к которому я старалась не подходить из-за тоски по мужу, я нашла его записку с желанием. В ней было написано: «Все иметь и обхитрить смерть». Видимо, мой муж, живя в такой роскоши и богатстве, в любви со мной, мог пожелать лишь того, чтобы как можно дольше жить. Он не знал значения роковой надписи и произнес запрещенное слово, которое забрало его жизнь. Проплакав всю ночь, я решила спрятать ритуального божка в сейфе и никогда его больше не доставать. Мало ли какое может мелькнуть в голове необдуманное желание, и тогда божок исполнит его. Говорю тебе это на тот случай, чтобы никогда не открывала сейф в сиреневой комнате. Денег на счетах очень много, все у тебя есть, так что не стоит тебе, дорогая, искушать судьбу. Дай мне слово, что ты никогда его не откроешь“. И я дала свое обещание сестре. Потом она умерла, и я ее схоронила. Каждый день я отправляла тебе письма, но ты, мой сынок, меня не простил. Умирая, я завещаю тебе все состояние, но предупреждаю своим рассказом про сиреневую комнату и про сейф. Если ты приехал, если ты все-таки здесь, прошу тебя, никогда не трогай божка. Он ловит мысли, ловит желания, а люди не всегда контролируют свои мысли и чувства. Я не хочу, чтобы он принес тебе вред».