ПОРЧА НА СТАРОСТЬ 

Мне тридцать лет, я деревенская. Всегда любила свое село, но там совершенно нет ни работы, ни достойных непьющих мужчин, поэтому мне пришлось переехать в большой город. Я скопила немного денег, сняла комнатку в пригороде и быстро нашла работу. Я не лентяйка, не жадина, а такие всегда смогут себя прокормить. Начала ходить по чужим домам и отмывать их. Уставала, конечно, но платили мне очень хорошо — поначалу мне даже в диковинку было, что люди готовы отдавать такие деньжищи за обычную уборку. Номер моего телефона передавался из уст в уста. И вот однажды мне позвонила дама, которая предложила за уборку в три раза больше денег, чем я привыкла получать. Конечно, я с радостью согласилась, не почуяв подвоха. Мало ли в Москве чудаков. Прибыв домой к этой женщине, я очень удивилась. В ее квартире была безупречная чистота. Нечего там было убирать. Ни пылинки, вся сантехника блестит, с кухонного пола есть можно. 

Встретила меня сама хозяйка, которая оказалась приятной дамой лет шестидесяти, с дорогой стрижкой на густых седых волосах и глазами, не растерявшими блеска и энтузиазма. — Понимаю, душенька, вы удивлены, — ласково улыбнулась мне она. — Можете считать меня сумасшедшей. Только вот я люблю, что в моей квартире было как в хирургической операционной. Ни одного микроба. Иначе мне неуютно. Женщина выдала мне тряпки, моющие средства и сказала, что сама пойдет пока на маникюр. Особенное внимание она просила уделить полке со статуэтками — самым тщательным образом протереть каждую. Я взялась за работу. Это была работа вхолостую — ну и что, зато меня ожидал приличный гонорар. Квартира моей новой хозяйки походила на пряничный домик. Розовые стены, на них — коллекция фарфоровых тарелочек. Антикварная мебель с резными ножками, атласные покрывала, белые ковры, тончайшей работы посуда. Все такое приторно-кукольное — даже странно, что живой человек может чувствовать себя уютно в такой обстановке. 

Но главный сюрприз ждал меня, когда я добралась до той самой полочки со статуэтками, которой хозяйка просила уделить особенное внимание. Предметы, которые я должна была протереть от пыли (стоит ли упоминать о том, что они и так были чистыми?), выглядели странно и мрачно. Бронзовые скульптурки в виде отрубленной головы с прикрытыми глазами и вываленным безвольным языком, образы каких-то бесов и чертей, диковинные чудовища с рогами, пятачками и пышными лисьими хвостами. 

Я протерла несуществующую пыль с каждой фигурки и заметила, что у меня страшно болит голова. Да и силы как-то резко кончились, хотя не особенно напрягалась. «Грипп, что ли?» — мелькнула мысль. Хозяйка квартиры заплатила мне честно, даже немного накинула сверху. — Ну что, душенька, в следующий четверг я вас снова жду? — Да у вас же чисто совсем, — не выдержала я: что-то внутри меня не хотело возвращаться в эту квартиру. — Если вам мало денег, так и скажите, — засуетилась дама, — я еще тысячу рублей накину. Конечно, я не могла отказаться от такого щедрого предложения. И вот начала я ходить к этой странной женщине каждый четверг. 

Благодаря ее деньгам мне удалось и послать существенную помощь родным в деревню, и переехать из затхлой комнатушки в чистенькую теплую однушку, и купить себе какие-то наряды, духи. Правда, вот я заметила, что с каждым днем чувствую себя все хуже и хуже. К вечеру еле ноги волочу. А ведь я никогда на здоровье не жаловалась — у нас в деревне почти все бабы кровь с молоком. А вот хозяйка той квартиры, наоборот, вся расцвела и как будто жизненными силами налилась. В нашу первую встречу я решила, что ей около шестидесяти лет, а теперь, мне казалось, ну максимум сорок. Кожа такая гладкая, ресницы густющие, белые сахарные зубы, да и волосы больше не были седыми — она покрасила их в благородный медовый цвет. У меня начался кариес. Волосы выпадать стали. Кожа на руках как-то высохла. На висках я нашла седину. 

Я решила, надо что-то с этим делать, и отправилась в отпуск в свою родную деревню. Когда я появилась на пороге дома, мама даже не сразу узнала меня. И соседи за спиной начали шушукаться. Прошло дня три, я выспалась, немного отъелась, и тогда мама решила подойти ко мне с деликатным разговором. — Доченька, я считаю, что на тебя навели какое-то воздействие. Вспоминай, кому ты дорогу перешла в Москве своей. Посмотри на себя — тебе всего тридцать лет, а выглядишь как наша бабушка. — Да уж... А чувствую себя хуже, чем наша бабушка, — угрюмо согласилась я. Я позволила маме отвезти меня к деревенской знахарке. Та походила вокруг меня с отчаянно потрескивающей свечкой и сразу сказала — кто-то молодость мою пьет. — Ищи в своем окружении женщину, которая в последние месяцы словно расцвела и помолодела. 

Эта женщина наверняка давала тебе подержать какие-то предметы. И тем самым построила канал, по которому твоя красота и молодость утекают к ней. Если эту порчу не снять, за полгода одряхлеешь, а потом и вовсе помрешь. — Как же я могу снять такую порчу? — перепугалась я. Конечно, перед моими глазами сразу встал образ хозяйки той квартиры. Она действительно каждый раз давала мне подержать определенные предметы — лично отслеживала, чтобы я хорошо протирала пыль с тех страшных статуэток. — Этого я тебе не скажу, — вздохнула знахарка. — Я только увидеть беду могу, но не отвести. Ищи своего мастера.