КИКИМОРА 

Случилась эта история в июне 1987 года. Я тогда расстался с девушкой, которую надеялся видеть своей женой. Мы встречались три года. Со стороны девушки этот роман был совершенным мезальянсом. Я — простой парень, даже без высшего образования, зато с золотыми руками. Столярничал и плотничал — так зарабатывал себе на хлеб. А девушка — красавица каких свет не видывал, да еще и генеральская дочь. Я робел, когда домой к ним приходил — их квартира была на музей похожа. Шелковые обои, туркменские ковры, картины в тяжелых старинных рамах. Однажды я взял в руки статуэточку с комода — просто рассмотреть хотел. А девушка вдруг как вскричит — мол, положи, это семнадцатый век, стоит целое состояние, отец нас убьет! Я от неожиданности чуть безделушку из рук не выпустил. Ничего себе — целое состояние! За голубка косорылого! Девушку ко мне тянуло, она сама не понимала почему. «В тебе есть какая-то варварская дичь!» — говорила она. Она пыталась меня «обтесать» — подсовывала книги, над которыми я зевал, водила на квартирники, где разные пафосные бездельники в идиотских вельветовых штанах пели под гитару, показывали свои картины, разглагольствовали о судьбах мира и прочими способами давали всем понять, что они лучше других. 

Родители девушки меня терпеть не могли. Они надеялись выдать свое сокровище замуж за сына дипломата. Что ж, так в итоге и получилось. Даже не знаю, какой фактор сыграл решающую роль. То ли за три года она пресытилась моей «варварской дичью» и ее потянуло на что-то более рафинированное, то ли родители придумали всех устроившую форму шантажа. В общем, девушка, пряча взгляд, объявила, что между нами более не может быть ничего общего. И всего спустя два месяца она шумно обручилась с каким-то дипломатическим товарищем, а потом и вовсе вышла замуж и отчалила с ним в Северную Африку. Я тяжело переживал этот разрыв. Я вообще такой, домашний, не любящий перемен. Мне мечталось жениться раз и на всю жизнь. Первый месяц я просто лежал один дома, отвернувшись к стене, раздираемый грустными мыслями. На помощь пришли друзья, коих у меня было много. Каждый пытался отвлечь меня как мог. Но конечно, все пытались познакомить меня с какой-нибудь хорошей девушкой. Это даже, если честно, немного раздражало. 

По сравнению с той, что бросила меня — утонченной, нежной, сложной, — все остальные казались жалким подобием женщины. Раздражали их грубоватые шутки, раздражал веселый матерок, которым они приправляли свою речь, раздражали их милые вздернутые носы и налитые здоровым румянцем щеки, раздражали их земные самочьи планы на жизнь — родить, свить гнездо, накопить на что-нибудь глобальное, вроде трешки в ближнем Подмосковье. И вот однажды мне позвонил старинный приятель, которому я пару раз изливал душу. И сказал, что у него есть такая знакомая девушка, которая точно мне понравится. И нежная она, и интеллигентная, и с тонким бледным лицом — в общем, похожа на мою бывшую невесту. Только вот ни на что серьезное рассчитывать с ней не приходится. А чтобы мысли переключить — самое то. — А почему она не подходит для серьезных отношений? — удивился я. — Замужняя что ли? — Не волнуйся, другого мужчины там нет. Но, скажем так, несвободная девица, — туманно объяснил приятель. — И я уже сказал ей о тебе. И она не прочь с тобой встретиться. — Странно это как-то, — нахмурился я. — Ну ладно. И куда же мне ее пригласить? В кино? В парк? — Она уже сама тебя приглашает, — последовал еще более странный ответ. — В эту субботу встретитесь на опушке такого-то леса. Я объясню, как добраться. В семь часов вечера она будет тебя ждать. — Первое свидание вечером в лесу? — Мои брови поползли вверх. — Что же это за девушка такая? Ты правда уверен, что она — это лучшее лекарство для моей души? И друг заверил меня, что он убежден в этом абсолютно. 

Ну что же делать, в назначенный день я собрался и поехал на свидание. Надел самую нарядную свою рубаху — розовую, в мелкую золоченую полоску. На станции купил цветов — букет крупных садовых ромашек. Я совсем не волновался, потому что нервы мои были вымотаны тяготами несчастливой любви. В электричке пришлось трястись целых полтора часа. Я диву давался — ну как же можно так, да разве приличная девушка будет вести себя подобным образом? Но все же ехал к своей цели. Я уважал того приятеля, который посоветовал мне отправиться на свидание со странной незнакомкой. Если он решил, что в этом есть какой-то для меня смысл, значит, так оно и есть. Нужное место я нашел довольно быстро — это было нетрудно. Приятель подробнейшим образом объяснил, как дойти. Пока я шел через поле, меня искусали какие-то мошки, а все штанины были в репье. Настроение становилось все хуже и хуже. 

Девушка уже ждала меня в условленном месте. Она сидела на пенечке, ко мне спиной. Я обратил внимание, что она в белом кружевном платье, как будто невеста, и с солнечным зонтиком в руках. Ее длинные темные волосы были убраны в сложносочиненный пучок и красиво блестели на солнце. А спина была прямая-прямая, словно девица штык проглотила. Мое раздражение сменилось любопытством. Девушка обернулась на звук моих шагов, только когда я подошел совсем близко. Когда я посмотрел в ее лицо, я даже в первый момент отшатнулся удивленно — настолько красива она была! Намного красивее моей сбежавшей невесты. У нее было узенькое лицо, тончайшая кожа была настолько бела, что как будто бы даже лунной синевой отдавала. Прямой, чуть удлиненный нос, рот сердечком. И раздражение, и усталость мгновенно испарились. Мне стало даже как-то неловко за свой нахмуренный вид и за репейник на моих брючинах. 

Девушка поприветствовала меня без улыбки. Когда я протянул ей руку, чтобы помочь подняться с пенька, она как-то брезгливо отдернула ладонь, как будто бы я был не человеком, а жабой пупырчатой. Даже обидно как-то мне стало. При этом в темных глазах девушки я заметил мелькнувший интерес — стало быть, я ей понравился. Честно говоря, в те годы я был парнем видным, многие девочки мне на шею вешались. Ни у кого из них уж точно не было причин отвергать меня, просто исходя из первого впечатления. Девушка представилась Алевтиной и сказала, что каждый вечер она гуляет по своему маршруту в лесу. У нее был странный голос — скрипучий и старческий, совершенно не подходивший к ее старомодной красоте и к ее белому девичьему лицу. Неприятно было слушать ее речь. Но, в конце концов, должен же быть у такой красавицы хотя бы один маленький изъян! Мы гуляли не очень долго — девица как будто бы куда-то меня вела целенаправленно. Все это было более чем странно, как будто бы я перестал быть самим собою, обычным парнем с рабочей окраины, и стал героем сказочного фильма. 

Разговор она поддерживала неохотно, на мои вопросы отвечала односложно. Наконец мы пришли на окраину симпатичной деревеньки. Уже смеркалось. Я не сразу заметил, что в окнах домов не горит свет. Ни в одном окне. Уже потом вспомнил эту деталь, а тогда не придал значения. — Что это за место? Ты здесь живешь? Девица кивнула: — Да, вон в том доме, самом большом. Хочу тебя в гости пригласить. Это было неожиданно. — Вот так сразу? А... А твои родители против не будут? — Все мои давно умерли. — Она махнула тонкой белой рукой. — Одна я осталась. Одна в доме большом живу. Неуютно мне и тошно. В ее словах была какая-то лютая стариковская тоска. Мне даже стало прохладно, захотелось свитер на плечи накинуть, хоть тот вечер и выдался погожим, жарким. Я хотел отказаться, но красотка посмотрела на меня так умоляюще — честно говоря, это была первая человеческая эмоция за весь вечер. И я отправился вслед за ней. 

В доме было сыро и не убрано. Даже удивительно — такая аккуратная девушка, с такой сложной прической, в таком белоснежном платье с тщательно отглаженными оборками, а в доме такой бардак! И не стыдно же ей гостей приглашать! Не просто бытовой беспорядок — пылища толстым слоем лежит, паутина густая во всех углах. — Сюда, сюда... — В ее голосе появилось что-то плотоядное, пугающее. — Только вот там аккуратнее, доски совсем прогнили. В ее доме был нежилой запах. Как будто бы он стоял запертым много-много лет. И никто в нем не просыпался по утрам, никто не варил себе кофе, никто не сушил белье, не проветривал. Не вязалась такая обстановка с ее образом, никак не вязалась. Но еще больше я удивился, когда выяснилось, что странная красавица ведет меня аккурат в спальню. Посреди пыльной комнаты стояла просторная дубовая кровать, небрежно застеленная какими-то драными серыми тряпками. Запах затхлости здесь был таким тошнотворным, что я даже закашлялся. Ну неужели это нежное создание и впрямь спит здесь? — Садись, садись... — Девушка слегка толкнула меня в грудь, и я, споткнувшись, рухнул спиной вперед на ее ложе, попутно удивившись, что в такой субтильной красавице нашлось столько сил. — Просто силы не рассчитала. Ты мне платье помоги расстегнуть, сзади пуговички.

 Она села на краешек кровати и повернулась ко мне спиной. Как в тумане, вспотевшими руками я расстегнул пуговицы на ее платье, одну за другой. В комнате царил полумрак. Кожа девушки пахла кисловатым потом и лекарствами. Меня замутило. Наконец белые кружева упали с ее плеч на пол. Я обратил внимание, что спина ее не так уж пряма и бела, наоборот, девушка вдруг ссутулилась и как-то скукожилась. Как будто бы за минуту постарела прямо на моих глазах. Она обернулась ко мне медленно и тяжело. Я уже понимал, что происходит что-то неладное, только вот все поверить до конца не мог, что это мрачное чудо и правда разворачивается на моих глазах. Когда она обернулась, я отпрянул. Передо мною сидела не юная белолицая красавица, а какая-то древняя ведьма, которой на вид было по меньшей мере лет двести. Моя восьмидесятилетняя бабушка выглядела бы девчонкой рядом с этим существом! Кожа у нее была такой иссушенной и ветхой, что, казалось, при малейшем прикосновении она может рассыпаться в пыль. Глубоко запавшие глаза голодно блестели, жадный взгляд был направлен прямо на меня. От ее губ сердечком остались только две сухие сероватые полоски. Страх придал мне сил. С колотящимся сердцем я вскочил с кровати и выпрыгнул прямо в закрытое окно, с корнем вынеся раму. Это было нетрудно — в таком ветхом старом домике все как на соплях держалось, я же был парнем сильным. 

Куда бежать, я не понимал. Но вдруг боковым зрением заметил знакомый автомобиль — такие же ярко-красные «жигули» были у моего товарища, того самого, кто посоветовал мне со странной девушкой встретиться. Автомобиль посигналил мне, и я прыгнул на пассажирское сидение. За рулем действительно сидел мой товарищ, довольно посмеивающийся. — Какого черта... Ты что, знал, что она такая?! — Конечно, — просиял он. — Но тебе надо было встряхнуться. Страх здорово выгоняет грусть. — Но что же это... Что же это такое было? — Кикимора, — совершенно в будничной интонации объяснил он. — Про нее тут все знают, уже не первый десяток лет промышляет. Да она безопасная, пугает просто. — Но это же... фантастика какая-то. — Ну ты сам своими глазами видел, — усмехнулся он. — Говорят, кикимора заводится в доме, где слишком много плачут. Вот тут когда-то жила семья — с виду счастливая, дом большой, зажиточные. Но что-то у них все время не ладилось. Отец семейства только и знал, что за юбками волочиться. Мать рыдала по ночам в одинокой постели, а потом срывала злость на детях. Дети друг друга ненавидели. Никого из членов этой семейки никогда не видели улыбающимся.

 Вот и завелась у них кикимора в доме. А твари этой только то и надо, чтобы всех жителей с их законной территории выкурить. А когда кикимора добилась своего и осталась в доме одна, видимо, несладко ей стало... Вот и заманивает в дом случайных людей, в основном мужчин. Меня и самого так разыграли однажды. Она почти каждый вечер на том пне сидит и жертву очередную поджидает... Местные-то о ней давно знают и просто мимо проходят, перекрестившись. А вот чужаки охотно начинают общение. А сидит она на тропке, которая со станции железнодорожной ведет, так что чужаков хватает... Очень я на товарища моего обиделся. Это же надо так — в лапы нечисти меня толкнуть! Но со временем злость развеялась. Тем более что он оказался прав — пережитый страх как будто встряхнул меня, придал мне сил. Я перестал грустить о предавшей меня невесте и довольно быстро влюбился в хорошую девушку, ответившую мне взаимностью. Мы вместе до сих пор...