УЧЕНИЦА ВЕДЬМЫ 

Жила я до двадцати лет и горюшка не знала. С детства меня считали человеком жизнерадостным, излучающим любовь. И еще все говорили, что у меня волшебные руки. С самого детства я умела снимать боль. Если у кого из соседей голова болела или зубы, все сразу ко мне шли. Я денег не просила, но люди сами мне приносили — кто вкусностей, кто подарки! Так и получилось, что уже с семи лет я стабильно зарабатывала для моей семьи целительством. Когда мне исполнилось четырнадцать, мама собрала мои вещи и отвезла меня в глухую деревню, чтобы известная на всю округу колдунья учила меня своим премудростям. Она приняла меня в ученицы и сказала, что за четыре года постепенно передаст все, что знает. Первый год я просто провела у нее в услужении. Сначала очень скучала по дому. 

Колдунья была женщиной пожилой и немногословной. Наше общение ограничивалось ее короткими «подай!» да «принеси!». Я собирала для нее травы, вела книгу учета ее гостей, помогала ей лепить свечи из воска и прокрашивать их углем. Потом она ко мне привыкла, смягчилась. Та женщина научила меня всему. Научила, как видеть, где в теле человека очаг воспаления. Научила считывать, какую порчу поставили на человека, кто и когда. У меня хорошо получалось. Спустя четыре года я вышла от нее полноценным практиком. В городе теперь мне было тесно и неуютно. Я заняла оставшийся от бабушки деревенский дом и начала потихонечку принимать людей. Как и в детстве, денег не просила, но все они были благодарны и сами приносили мне гостинцы. Но вот только слишком близко к сердцу я принимала чужие горести и чужую боль. В детстве-то я только легкое недомогание лечила. И мне казалось, что знахарское дело — это сплошная радость, благодарность исцеленных, свет и покой. 

Но теперь ко мне обращались люди с очень тяжелыми случаями. Пришла, например, женщина, которой собственная дочь сделала порчу на смерть, чтобы единолично завладеть квартирой. Помешала ей мать, тесно стало. Девка — моя ровесница, мать ее — молодая еще женщина, немногим за сорок. Начала таять на глазах, чахнуть. Хорошо, что хоть вовремя ко мне пришла. Я ей присоветовала, где поискать подклады. Она нашла вороньи перья, зашитые в свою подушку. Нашла комок из волос и собачьих зубов под дверным половиком. И свою фотографию, спрятанную в ящик с нижним бельем, — глаза выколоты, все лицо черным воском закапано. Я ей помогла, весь негатив сняла, только вот сердце болело за нее. Даже снилась она мне потом неделями. 

Это как же получается — растишь ребенка, всю душу вкладываешь, во всем себе отказываешь, а он вырастает и такое с тобой творит... Еще один мужчина недавно был. Его привезли глубокой ночью, закутанного в какое-то тряпье. На дорогущей машине, но вместо одежды — драные простыни. Он долго не хотел открыть лицо, но я его все-таки уговорила. Вся его кожа была покрыта устрашающего вида струпьями. Он был похож на персонажа из фильма ужасов, а не на человеческое существо. Ни один дерматолог не смог поставить ему диагноз, а он ездил и в Германию, и в Израиль в надежде на излечение. После моей диагностики выяснилось, что это проделки его бывшей любовницы. Дамочка еще та. Замужняя, двое детей. Эту информацию она скрыла от мужчины. Он влюбился, собирался сделать ей предложение. Полгода его за нос водила, он и не догадался, что у нее семья есть, что она просто играет с его чувствами. Она врала, что к ней домой нельзя, потому что у нее старенькая мама. Он верил — любил ведь. 

И вот настал день, когда он купил ей колечко с бриллиантом. Сделал предложение. Что самое смешное, женщина предложение приняла. Два месяца они готовились к свадьбе. Она позволила ему отвести себя в крутой магазин и приобрести платье, как у старинной венецианской принцессы. И вот когда до свадьбы оставались считанные дни, девушка наконец ему открылась. Мужчина был в таком шоке, что не смог ни слова произнести. Конечно, он больше не хотел видеть обманщицу, так жестоко с ним пошутившую. Но женщина начала его преследовать. Не хотела отказываться от его любви, но и с мужем разводиться не собиралась. Там — законный муж, тут — влюбленный паж.

 Когда она поняла, что мужчина не собирается к ней возвращаться, начала таскаться по каким-то бабкам и магам. Вот те и навели на него порчу страшную. Работали не на смерть, а именно на уродство. Чтобы ни одна женщина к нему прикоснуться не захотела. Чтобы он остался одиноким отшельником. Каждый день перед моими глазами разворачивались истории одна страшнее другой. А я впечатлительная, психика у меня тонкая. Я совсем сон потеряла. И все чаще ловила себя на мысли о несовершенстве мира. Дальше — хуже. Я стала бояться людей. Воспринимала каждого человека, с которым сталкивала меня судьба, как источник опасности и подлости.

 Все чаще я задумываюсь о том, чтобы добровольно покинуть этот мир. Я не верю ни в любовь, ни в верность, ни в дружбу. Это жестокая расплата за мой дар — видеть человеческие страсти с изнаночной стороны. Я понимаю, что самоубийство — страшный грех. Но боюсь покончить с собой просто в состоянии аффекта. Иногда после ухода очередного посетителя я запираюсь в своей комнате и часами рыдаю. Мне очень страшно...